Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

Вы можете получить бесплатную юридическую консультация прямо сейчас, позвонив по телефону 8 (495) 506 - 72 - 96

 Добровольное признание вины
и проблема самооговора обвиняемого

Добровольное признание лицом, совершившим преступление, своей вины и дача об этом соответствующих достоверных показаний - не такое уж редкое явление на практике. Обвиняемый может сознаться в совершении преступления сразу же на первом допросе либо еще до возбуждения уголовного дела путем обращения в правоохранительные органы с заявлением о явке с повинной. Понимание того, что за совершенное преступление придется понести уголовное наказание, подвергнуться определенным ограничениям, может удерживать человека от собственного признания вины в расчете на возможность избежать негативных последствий привлечения к уголовной ответственности, если виновность все же не будет доказана. В процессе расследования уголовного дела обвиняемый под воздействием тех или иных факторов, в том числе собранных доказательств, влияния стимулирующих норм уголовного закона о снижении уголовной ответственности в случаях деятельного раскаяния или иных действий со стороны обвиняемого, направленных на помощь следствию в расследовании преступления, также может признать свою вину. О признании своей вины обвиняемый может впервые заявить только в стадии судебного разбирательства после окончания предварительного расследования. Социальная ценность добровольного признания заключается в том, что человек, совершив уголовно наказуемые общественно опасные деяния, добровольно и искренне сообщает об этом правоохранительным органам и (или) суду с тем, чтобы, понеся заслуженное наказание за содеянное, компенсировать тот вред, который он причинил общественным отношениям и конкретным потерпевшим, пострадавшим от его противоправных действий.
Добровольное признание обвиняемым своей вины может быть выражено в заявлении о явке с повинной, которым в соответствии со ст. 142 УПК РФ признается добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Заявление лица о явке с повинной может быть сделано как в устной, так и в письменной форме при личном прибытии лица, совершившего преступление, в правоохранительные органы. Заявление о явке с повинной в качестве первоисточника важнейших сведений о преступлении, сообщаемых лицом, это преступление совершившим, подлежит последующей проверке, а изложенные в нем обстоятельства - доказыванию по правилам уголовного судопроизводства.
В силу ст. 140 УПК РФ явка с повинной является поводом для возбуждения уголовного дела и оформляется протоколом явки с повинной. В данном протоколе излагаются обстоятельства совершенного преступления с указанием времени и места его совершения. После составления протокола о явке с повинной, в случае наличия достаточных оснований для возбуждения уголовного дела, такое дело должно быть возбуждено, а явившийся с повинной допрошен в качестве подозреваемого с соблюдением уголовно-процессуальных гарантий.
Судебная практика собственноручно написанное или протокольно зафиксированное заявление о явке с повинной признает в качестве самостоятельного документального доказательства в смысле ст. 84 УПК РФ в случаях, когда отсутствуют обстоятельства, препятствующие признанию его допустимым доказательством (ст. 75 УПК РФ) <1>. Важным критерием допустимости заявления о явке с повинной в качестве доказательства в уголовном процессе является установление добровольности сделанного лицом заявления. Добровольность заявления предполагает, что лицо, обратившееся в правоохранительные органы с правдивым сообщением о совершенном им преступлении, действует по своей воле без принуждения извне <2>. Представляется, что дополнительной гарантией обеспечения добровольности сведений, сообщаемых лицом, явившимся в правоохранительные органы, может служить закрепление в законе требования об обязательном разъяснении ему при принятии заявления о совершенном им преступлении положений ст. 51 Конституции РФ о праве не свидетельствовать против самого себя.
Явка с повинной как результат сознательного и свободного волеизъявления в условиях, когда у лица имелась свобода выбора определенного варианта поведения и этот выбор зависел только от него, положительно характеризует постпреступное поведение лица, направленное на скорейшее раскрытие совершенного преступления, а возможно, и предотвращение последствий его совершения, отражающее готовность лица понести за содеянное уголовную ответственность. По указанным основаниям явка с повинной учитывается законодателем в качестве обстоятельства, смягчающего наказание (п. "и" ст. 61 УК РФ).

Президиум Верховного Суда РФ изменил приговор в отношении Н. по обвинению ее в убийстве и краже, применив ст. 62 УК РФ о смягчении наказания осужденной Н.
Суд первой инстанции в приговоре указал, что Н. не способствовала активно раскрытию преступления, а, наоборот, старалась скрыть его, заявление о явке с повинной написала уже после задержания ее сотрудниками милиции и проведения с ней беседы, т.е. заявление было вынужденным и не свидетельствовало о раскаянии осужденной в содеянном.
Президиум ВС РФ не согласился с данными выводами суда, мотивировав свое решение следующим. В соответствии со ст. 62 УК РФ при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пп. "и" и "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ. При этом уголовный закон не рассматривает активное способствование раскрытию преступления как обязательное условие для признания явки с повинной смягчающим наказание доказательством.
Как видно из материалов дела, через два дня после совершения преступления от Н. поступило заявление о явке с повинной, оформленное надлежащим образом. Она сообщила о совершенном ею убийстве потерпевших, указала способ убийства, мотивы совершения преступления. Согласно протоколу явка с повинной оформлена в 18 ч, а задержали Н., как видно из протокола задержания, позднее, в 20 ч того же дня. Таким образом, именно явка с повинной послужила основанием подозревать Н. в причастности к совершению преступления в отношении потерпевших. Каких-либо данных, свидетельствующих о ее недобровольном признании, в материалах дела нет. Обстоятельств, отягчающих наказание Н., не имеется <1>.
Кроме того, явка с повинной в числе иных определенных в законе условий (лицо впервые совершило преступление небольшой или средней тяжести, способствовало раскрытию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления) образует основание освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ). Применительно к отдельным составам преступлений (ст. 204, 291, 307 УК РФ) явка с повинной является единственным условием освобождения лица от уголовной ответственности <1>.

Само по себе добровольное признание обвиняемым своей вины (в практике иногда используется неизвестный законодательству термин "чистосердечное признание") не входит в число обстоятельств, смягчающих наказание (ст. 61 УК РФ). Добровольное признание вины может учитываться судом при назначении наказания в качестве обстоятельств, характеризующих личность виновного, по ч. 3 ст. 60 УК РФ. В случае же когда добровольное признание обвиняемым вины сопровождается совершением зависящих от его воли и желания действий, положительно характеризующих его постпреступное поведение и отнесенных законодателем к обстоятельствам, смягчающим наказание (пп. "и", "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ - явка с повинной; активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления; оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления; добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему), при отсутствии отягчающих обстоятельств назначаемое судом наказание в соответствии со ст. 62 УК РФ не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ.

Добровольное признание обвиняемым своей вины не гарантирует его достоверности, а потому не всегда свидетельствует о действительной виновности обвиняемого в совершении преступления. Поскольку в основе добровольного признания обвиняемого лежат его личные впечатления, субъективное отношение к происходящему, а также иные внутренние факторы, детерминирующие его волю на дачу признательных показаний, сообщаемые обвиняемым сведения о своей виновности в совершении преступления могут не соответствовать объективно имевшим место обстоятельствам произошедшего. В соответствии с предложенной классификацией видов признания обвиняемого недостоверное признание в зависимости от психологического отношения обвиняемого к добровольно сообщаемым им сведениям о своей виновности (считает ли он сам собственное признание верным или нет) мы разделяем на признание вследствие заблуждения (правдивое признание) и самооговор (ложное признание).
Признание вследствие заблуждения характеризуется отсутствием у обвиняемого умысла на искажение сведений о фактических обстоятельствах дела с целью добиться определенного для себя результата, его искреннее отношение к сообщаемым им сведениям как к правдивым, достоверным. Добровольно данные обвиняемым показания могут не соответствовать действительности в результате ошибки, которая является следствием неблагоприятных условий восприятия, недостатков органов чувств, эмоционального состояния и т.п., а также в результате юридической ошибки, т.е. заблуждения в юридической оценке своих действий или относительно фактических обстоятельств дела. Характерный пример ошибки относительно фактических обстоятельств дела, приводимый в юридической литературе, касается случаев, когда обвиняемый сознается в совершении убийства лица, которое к моменту посягательства было уже мертво.
Гражданин М. заявил в милицию о том, что он, гоняясь по своему огороду за бешеной собакой и желая ее убить, нечаянно нанес лопатой смертельный удар соседскому мальчику, спавшему в огороде. Собака перепрыгнула через мальчика, которого он не заметил, и удар лопаты пришелся по лицу ребенка. Между тем судебно-медицинская экспертиза определила, что смерть ребенка наступила от отравления сильнодействующим ядом, а рана на его лице, нанесенная лопатой, была посмертной. Произведенным по делу расследованием было установлено, что М. действительно гонялся за бешеной собакой и нечаянно нанес удар лопатой по лицу ребенка, но ребенок в этот момент был уже мертв - он был отравлен своей мачехой .
Применительно к юридической ошибке в оценке своих действий как преступных, в совершении которых обвиняемый добровольно признает свою вину, может быть приведен такой пример, когда обвиняемый признается в приобретении наркотического средства по ч. 1 ст. 228 УК РФ, однако из имеющихся в деле доказательств следует, что размер изъятого наркотического средства не является крупным, а следовательно, состав инкриминируемого преступления отсутствует, несмотря на признание обвиняемым своей вины.

Добровольное ложное признание вины характеризуется тем, что обвиняемый понимает и осознает, что сообщаемые им сведения не соответствуют действительности, но он по каким-то причинам, согласующимся с его личными интересами, желает введения правоохранительных органов в заблуждение относительно своей причастности и виновности в совершении преступления. В теории уголовного процесса заведомо ложные показания обвиняемого (подозреваемого), в которых он признает себя виновным в совершении преступления, хотя в действительности его не совершал, именуют самооговором <1>. Понятие самооговора было также определено в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 декабря 1988 г. "О некоторых вопросах применения в судебной практике Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" как заведомо ложные показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, данные с целью убедить органы предварительного расследования и суд в том, что именно им совершено преступление, которого он в действительности не совершал <2>.
В основе выбора человеком того или иного варианта поведения лежит мотив как осознанное внутреннее побуждение лица, обусловленное его потребностями и интересами. Мотивом действий обвиняемого при даче им заведомо ложных изобличающих себя показаний могут выступать различные "объективные и субъективные факторы, побуждающие обвиняемого и подсудимого во имя определенных интересов и достижения целей вести себя заранее обдуманным путем" <1>. При этом конкретное поведение обвиняемого, сформированное под воздействием тех или иных субъективных побуждений, стремлений, обусловленных обстоятельствами конкретного уголовного дела, согласуется с его индивидуальным сознанием и соответствует его доброй воле. В отличие от самооговора обвиняемого, обусловленного воздействием на него внешних факторов, в том числе со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу, мотивы добровольного самооговора, как правило, носят личностный характер и касаются интересов самого обвиняемого.

В процессуальной литературе перечислены конкретные мотивы, которыми руководствуются обвиняемые при даче заведомо ложных самообвинительных показаний <1>. Обобщая их, ниже приведем наиболее часто встречающиеся на практике мотивы ложного признания: 1) желание уберечь от уголовной ответственности родных, близких друзей, т.е. лиц, чьи интересы для обвиняемого оказываются выше, чем свои собственные; 2) стремление быть осужденным за преступление небольшой или средней тяжести, с тем чтобы избежать ответственности за действительно совершенные более тяжкие преступления; 3) стремление выгородить соучастников, приняв их вину на себя, имея в виду, что мера наказания за совершение преступления в одиночку меньше, чем за совершение преступления группой лиц, либо с целью получения материального или иного вознаграждения от соучастников; 4) желание показать себя бывалым, "матерым" преступником, свойственное чаще всего несовершеннолетним правонарушителям; 5) необходимость найти "приют" в местах лишения свободы (характерно для лиц, занимающихся бродяжничеством, попрошайничеством); 6) болезненные мотивы душевнобольных; 7) страх перед строгой мерой наказания, которая может быть применена, если не последует чистосердечное раскаяние. По результатам анкетирования адвокатов, проводившегося при подготовке настоящей работы, в качестве причин добровольного самооговора, с которым приходилось встречаться защитникам в своей деятельности, назывались следующие: спасти родственников или близких людей от уголовного преследования, стремление избежать ответственности за более тяжкое преступление, выгородить соучастника, ложно понятое чувство товарищества, сделка со следствием, отсутствие веры в правосудие, стремление побыстрее попасть на "зону", получить материальную выгоду.

Как разновидность заведомо ложных показаний самооговор во всех случаях затрудняет (или даже препятствует) установление истины по делу, а если виновному действительно удается избежать уголовной ответственности за содеянное за счет ее возложения на невиновного, но добровольно признавшего чужую вину обвиняемого, не работает принцип ни общей, ни частной превенции.

С точки зрения назначения уголовного судопроизводства, призванного служить средством защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, заслуживают характеристики два аспекта проблемы добровольного самооговора: со стороны обвинения и со стороны защиты.
Совершенно очевидно, что в силу положений принципа презумпции невиновности о необходимости доказывания обвинения в совершении преступления в предусмотренном законом порядке, которому соответствует требование о том, что признание обвиняемого должно быть подтверждено совокупностью собранных по делу доказательств, добровольное признание обвиняемым своей вины подлежит проверке посредством сбора иных доказательств. Признание обвиняемым своей вины не прекращает процессуальную деятельность государственных органов, осуществляющих функцию уголовного преследования, не освобождает их от необходимости собрать подтверждающие виновность обвиняемого доказательства в целях подготовки и обоснования обвинения (уголовного иска <1>), предъявления его в суд для разрешения по существу приговором суда. За исключением случаев, когда уголовное преследование прекращается на досудебных стадиях судопроизводства, предъявленное обвинение подлежит проверке судом в условиях действия принципов, установленных для процедуры судебного разбирательства (состязательности, устности, непосредственности, гласности и пр.). В соответствии с принципом состязательности возложение на государственного обвинителя обязанности подтвердить предъявленное обвинение полученными в предусмотренном законом порядке доказательствами требует от соответствующих государственных органов, осуществляющих досудебную подготовку обвинения, активной деятельности по собиранию доказательств, в том числе по опровержению недостоверного признания обвиняемого. В противном случае отказ обвиняемого в суде от собственного признания и неспособность обвинителя подтвердить собранными доказательствами обоснованность своих материально-правовых и процессуальных притязаний повлекут вынесение оправдательного приговора в отношении обвиняемого. Таким образом, на стадии предварительного расследования, проводимого до суда и с целью собрать доказательства, подлежащие проверке судом в ходе судебного разбирательства, закон не предусматривает каких-либо особых процессуальных последствий, связанных с признанием обвиняемым своей вины, напротив, предписывает, не ограничиваясь признанием обвиняемого, собрать доказательства, подтверждающие обоснованность предъявленного обвинения, с тем чтобы не допустить незаконного уголовного преследования в отношении невиновного.
С позиции соблюдения интересов частного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, необходимо признать следующее. Обвиняемому гарантируется право на защиту. Основное назначение конституционного принципа обеспечения обвиняемому права на защиту заключается в создании таких условий, в которых свобода обвиняемого осуществлять защиту по собственному усмотрению была бы гарантирована от незаконных и необоснованных ограничений со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу. В предыдущем параграфе подробно рассмотрены гарантии свободного волеизъявления обвиняемого в процессе доказывания, направленные на обеспечение добровольности его признания. В рамках предоставленных обвиняемому гарантий реализации права на защиту обвиняемый вправе, если это соответствует его интересам, признать себя виновным, дав об этом соответствующие показания. Право обвиняемого давать по делу любые показания, в том числе и не соответствующие действительности, распространяется также и на возможность для обвиняемого сообщить заведомо не соответствующие действительности сведения о своей виновности в совершении преступления.

В соответствии с вышеизложенным мы приходим к выводу, что в тех случаях, когда обвиняемый осознанно и добровольно дает изобличающие себя показания, не соответствующие действительности, руководствуясь при этом своими внутренними побуждениями, обусловливающими именно такую позицию по делу, он по своей воле принимает на себя риски, связанные с возможным наступлением уголовной ответственности. При этом, действуя в рамках закона (запрет на дачу заведомо ложных самоизобличительных показаний законом не предусмотрен), обвиняемый исходит из своих личных интересов, и в этом смысле вред его личности причиняется как бы с его собственного согласия.
В теории уголовного права согласие лица на причинение вреда своим правам понимается как разрешение на определенные уголовно значимые действия со стороны третьих лиц в отношении своих прав, добровольно выраженное дееспособным лицом в установленной форме до начала совершения таких действий и влекущее уголовно-правовые последствия <1>. По УК РФ не является преступлением причинение физического вреда самому себе (за исключением случаев членовредительства с целью уклонения от прохождения военной или альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ) либо с целью уклонения от исполнения обязанностей военной службы (ст. 339 УК РФ)). Согласие лица на лишение себя физической свободы исключает преступность деяния при условии, если добровольно заточенное лицо с помощью третьих лиц не создает угрозу причинения физического вреда либо смерти <2>.
В уголовном процессе действует принцип презумпции невиновности, в соответствии с которым к лицу, считающемуся невиновным, не подлежат применению меры государственного принуждения (наказание) до тех пор, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и подтверждена вступившим в законную силу приговором суда. Не разрешая пытать обвиняемого для изобличения его во лжи и установления фактических обстоятельств совершенного деяния в соответствии с объективно имевшими место событиями, в тех случаях, когда судом с соблюдением установленной процедуры лицо признано виновным в совершении преступления, т.е. презумпция невиновности была опровергнута обвинителем по правилам УПК РФ и при этом недостоверность признания вины, выраженная в добровольном самооговоре, не была установлена, вынесенный по делу приговор будет соответствовать требованиям ст. 297 УПК РФ. В данном случае право обвиняемого на самооговор при надлежащем обеспечении свободы волеизъявления выступает своего рода согласием на наступление негативных для него уголовно-правовых последствий обвинительного приговора. В тех же случаях, когда недостоверность признания либо положительно установлена, либо собранных по делу доказательств недостаточно для опровержения презумпции невиновности, обвиняемый, добровольно заявивший о своей виновности в совершении преступления, не должен подлежать уголовной ответственности.

Еще один аспект процессуальных последствий добровольного самооговора обвиняемого касается процессуальной фигуры защитника, а точнее, пределов его процессуальной самостоятельности от подзащитного. В работах, посвященных полномочиям защитника, а также этическим аспектам адвокатской деятельности, широко дискутировались вопросы о допустимых пределах расхождения позиции защитника со своим подзащитным применительно к ситуациям, когда обвиняемый отрицает свою виновность. Признанной в последнее время является точка зрения о том, что защитник не вправе признавать вину установленной, если подзащитный ее отрицает даже вопреки очевидности и доказанности обвинения <1>. Данное положение нашло закрепление в законодательстве. В соответствии с п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя.
Вместе с тем ни на уровне закона, ни в теории не разграничивается деятельность защитника в случае недостоверного самооговора обвиняемого в зависимости от наличия его воли именно на такую позицию по делу. Как быть адвокату в случае, когда обвиняемый добровольно, без принуждения извне дает заведомо ложные показания о своей виновности в совершении преступления, которого он не совершал? В общем виде применительно к полномочиям защитника в уголовном судопроизводстве предусмотрено право адвоката использовать все законные средства и способы защиты, чтобы не допустить привлечения к уголовной ответственности невиновного. В литературе единодушно отмечается, что признание подзащитным своей вины не снимает с защитника задачи доказывания невиновности, если признание не находит подтверждения в других доказательствах и тем более если оно противоречит этим доказательствам <1>. Разделяя данную позицию применительно к случаям вынужденного признания обвиняемого, а также добровольного признания вследствие заблуждения, представляется, что в отношении действий защитника в случаях добровольного самооговора обвиняемого данное утверждение требует некоторых уточнений.

Обязанностью адвоката в соответствии со ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" является требование честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством средствами. Честность, разумность и добросовестность - категории скорее нравственно-этические, чем правовые. Признавая лежащий в основе института адвокатуры (защиты в уголовном процессе) критерий доверия между адвокатом (защитником) и доверителем (подзащитным), определяющий основы существования института адвокатуры, представляется, что в ситуациях, когда защитнику становится очевидным добровольный самооговор обвиняемого, а также известны мотивы такого поведения, вопрос о процессуальной самостоятельности адвоката должен решаться в каждом конкретном случае исходя из фактических обстоятельств. Недопустимо, на наш взгляд, требовать от защитника принципиальности и объективности в опровержении добровольного самооговора обвиняемого под угрозой возможного конфликта с подзащитным, открывшим защитнику истинные причины, обусловливающие самооговор. Поведение защитника в такой ситуации должно определяться с учетом этических аспектов тех последствий, к которым может привести защита "во что бы то ни стало".

В рамках проводимого анкетирования адвокатов на вопрос о том, что будет делать адвокат в случае убежденности в добровольном самооговоре подзащитного, были получены следующие результаты:
1) будут осуществлять защиту в соответствии с позицией подзащитного - 3%;
2) будут доказывать невиновность подзащитного - 26%;
3) решение будет зависеть от конкретных обстоятельств уголовного дела - 71%.
В ходе проводимых с адвокатами бесед в процессе подготовки настоящей работы один из адвокатов, имеющих достаточно продолжительный стаж работы (более 20 лет), с сожалением вспомнил имевший место в начале его практической деятельности случай, когда им в суде была доказана невиновность подсудимого, оговорившего себя в интересах своего брата - инвалида детства, его подзащитный был оправдан, а настоящий виновный, присутствовавший в зале судебного заседания, задержан, а впоследствии - осужден. По его словам, те боль и страдания, которые его "победа" принесла престарелым родителям оправданного сына, знавшим и скрывавшим правду из страха за здоровье второго сына в случае привлечения его к уголовной ответственности, несоизмеримы с последствиями осуждения невиновного, добровольно взявшего на себя вину брата. При этом адвокат, выполнивший свой профессиональный долг, как ему казалось, в соответствии с законом и совестью, на протяжении уже многих лет сожалеет об избранной им позиции на доказывание невиновности своего подзащитного.
Подводя некоторые итоги вышеизложенному, следует сказать, что добровольное признание обвиняемого, являющееся доказательством по делу, всегда имеет положительный результат как для самого обвиняемого, так и для производства расследования. В то же время добровольное признание подлежит проверке и оценке в совокупности с другими доказательствами по делу. Возможность вынесения приговора на основе исключительно показаний обвиняемого о своей виновности в совершении преступления не допускается. Установленная уголовно-процессуальным законом процедура расследования и разрешения уголовных дел требует установления не только добровольности, но и достоверности признания обвиняемого. Не ограничивая право обвиняемого на добровольный самооговор, закон тем не менее требует, чтобы виновность лица в совершении преступления была доказана по правилам, предусмотренным УПК РФ, что и обеспечивает достоверность выводов, т.е. достижение истины, соответствующей материалам уголовного дела.

§ 4. Признание вины под принуждением
и его процессуальные последствия

Как бы хороши ни были правила деятельности,
они могут потерять свою силу и значение в неопытных,
грубых или недобросовестных руках.

А.Ф.Кони

Данный параграф посвящен исследованию признания обвиняемого, полученного под принуждением должностных лиц, обладающих властными полномочиями при расследовании уголовного дела. Как уже было сказано, для вынужденного признания характерно подавление воли обвиняемого, действующего вопреки своим личным интересам, ограничение свободы выбора, давать или не давать показания, а также какие конкретно давать показания по делу. Свобода обвиняемого, участвующего в уголовном процессе в защиту своих интересов и являющегося стороной, более уязвимой по сравнению со стороной обвинения, гарантируется законом. Признание обвиняемого только тогда может являться доказательством по делу, т.е. служить одним из средств установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, когда оно дано свободно и добровольно. В результате применяемого к обвиняемому принуждения нарушаются положения презумпции невиновности и право обвиняемого не свидетельствовать против самого себя. При подавлении воли обвиняемого появляется вероятность того, что сообщаемые им сведения могут не соответствовать действительности, фактические обстоятельства - искажаться в заранее определенном направлении. Еще в XVIII в. Ч. Беккариа писал, что "ощущение боли может достигнуть такой степени, что, овладев всем человеком, оно оставит подвергнутому пытке только свободу избрать наиболее краткий в данную минуту путь, который избавил бы его от мучений" <1>.
Под принуждением понимается любое психическое или физическое воздействие на обвиняемого, которое, ограничивая свободу его выбора, предопределяет конкретные действия и (или) решения. В юридической литературе отмечалось, что под принуждением следует иметь в виду вынуждение не только к даче показаний, когда обвиняемый вообще не хочет давать их, но и к даче определенных показаний, которые хочет получить следователь, но не желает давать обвиняемый, не отказываясь от показаний вообще <1>. Принуждение с целью получить "нужные" следователю, дознавателю (а не объективные) показания может быть как физическим, так и психическим <2>, и при этом оно будет незаконным независимо от того, признает свою вину подлинный преступник или оговорит себя невиновный человек. Кроме того, любое действие лица, производящего допрос, направленное на нарушение требования добровольности дачи обвиняемым показаний, влечет утрату доказательственного значения данного вида доказательства.

Действующим законодательством установлен абсолютный запрет на использование любого нецивилизованного воздействия на участников уголовного судопроизводства. Положения о недопустимости в ходе уголовного судопроизводства любого обращения, унижающего честь и достоинство либо создающего опасность для жизни и здоровья, отнесены к принципам уголовного судопроизводства (ч. 1 ст. 9 УПК РФ). Вместе с тем нельзя не отметить, что криминалистика изобилует всевозможными "следственными хитростями" и "психологическими ловушками" <1>, целью которых является разоблачение обвиняемого, скрывающего известную следователю правду (точнее, то, что, по мнению следователя, является правдой). Следует согласиться с высказыванием С.А. Пашина о том, что "в легальной следственной практике все настоятельнее ставится, а в криминалистической литературе все активнее обсуждается вопрос о допустимых и недопустимых тактических приемах, простительных "хитростях" при допросе. Научные рекомендации по психологическому воздействию на обвиняемого и свидетеля оказываются все более изощренными; они направлены на получение желательного результата средствами, которые не будут квалифицированы как насилие, угрозы, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение" <2>. Согласно теории "конфликтного следствия" при отказе обвиняемого от показаний или даче ложных показаний между обвиняемым и следователем возникает конфликтная ситуация, на преодоление которой должны быть направлены действия следователя <3>. Справедливая критика данной теории основана главным образом на утверждении о том, что смещение центра тяжести расследования на единоборство, борьбу следователя и обвиняемого провоцирует переоценку признания обвиняемого: следователь будет добиваться от обвиняемого замены непризнания вины ее признанием, т.е. превращения конфликтной ситуации в бесконфликтную <4>.

Рекомендации типа парализовать, усыпить бдительность допрашиваемого, довести его до состояния растерянности, ошеломить неожиданным вопросом и тому подобные "психологические ловушки" в действительности "находятся на грани провокации, если вообще не превращаются в таковую" <1> с одной-единственной целью - склонить обвиняемого к даче признательных показаний и тем самым устранить конфликтность расследования. Применение к обвиняемому всевозможных психологических манипуляций, уговоров, обещаний, внушений может привести к вынужденному признанию, которое, в свою очередь, не обязательно будет соответствовать действительности. Растерянный, сбитый с толку человек, еще и находящийся под стражей, может оговорить себя, дав "нужные" следствию показания. Используемые при допросе обвиняемого приемы должны быть не только безупречны с точки зрения права, но и нравственности (недопустимость обмана, заведомо ложных высказываний, направленных на формирование у обвиняемого убеждения в том, что следователю известны все обстоятельства дела, и пр.).

Незаконные действия лиц, осуществляющих расследование по делу, по принуждению обвиняемого, подозреваемого к даче показаний влекут уголовную ответственность (ст. 302 УК РФ) <1>. Помимо следователя и дознавателя, к числу субъектов, подлежащих ответственности по ст. 302 УК РФ, законодатель также отнес иных лиц, которые принуждают обвиняемого к даче показаний с ведома или молчаливого согласия следователя и дознавателя <2>. Такое решение представляется обоснованным и необходимым, поскольку в ряде случаев склонение обвиняемого к даче признательных показаний осуществляется оперативными сотрудниками, привлекаемыми следователем, дознавателем для участия в расследовании по делу, выполнения отдельных поручений.

В ч. 2 ст. 95 УПК РФ закреплена норма, согласно которой в случае необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий с письменного разрешения следователя или дознавателя, в производстве которых находится дело, допускаются встречи сотрудника органа дознания, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, с подозреваемым (в том числе задержанным и находящимся в изоляторе временного содержания). Порядок проведения таких встреч процессуальный закон не регламентирует, не предусматривает прав и обязанностей их участников. Не ясно, может ли подозреваемый отказаться от общения с оперативным сотрудником, должно ли быть обеспечено присутствие защитника, если он участвует в уголовном деле, распространяются ли на подозреваемого при таких встречах процессуальные гарантии и чем обеспечивается соблюдение этих гарантий. Следствием правовой неопределенности в этих вопросах является то, что действия, выходящие за рамки процедуры предварительного расследования, могут приводить к нарушению прав и интересов подозреваемого. По этому пово